Информационная война в ходе Пятидневной войны

Материал из Documentation.

В ХХI наибольшее значение в информационной войне приобрела имиджевая составляющая, предполагающая негативное воздействие на репутацию противоборствующей стороны, что впоследствии должно привести к игнорированию и дискредитации интересов противника в мировом сообществе.

Именно на это направление был сделан акцент в ходе информационного противоборства Грузии против России. Ведение информационно-имиджевой войны искажает реальность в массовом общественном сознании, а её результат может существенно отличаться от итогов вооружённого столкновения. «Любой военный конфликт порождает массу домыслов, слухов и искажений. Избежать этого процесса почти невозможно: новости устаревают раньше, чем выходят в эфир. Переспевшие события образуют информационную брешь. А публика продолжает требовать хлеба и зрелищ. Пиарщики давно научились делать из подобного рода дезинформации оружие „массового поражения“. И успешно им пользоваться», — пишет популярный маркетинговый ресурс Sostav.ru.

В августе 2008 года до начала стремительной информационной атаки Грузии на Россию, произошедшей лишь после вступления страны в конфликт, абсолютное большинство СМИ разных стран написали о нападении Грузии на Южную Осетию. В частности, об этом писали СМИ Великобритании и США, которые впоследствии стали авторами наиболее обличительных антироссийских статей, обвиняющих страну в агрессии. Вот лишь некоторые примеры заголовков печатных изданий этих стран в период военных действий: «Россия — это по-прежнему голодная империя» (The Wall Street Journal), «Россия в своем самодовольстве движется к падению» (The Times), «Русские, уходите домой!» (Time), «Россия не извлечет выгоды из агрессии» (The Times), «Остановите медведя» (The International Herald Tribune). Таким образом, фактически одни и те же журналисты стали авторами абсолютно противоположных по смыслу статей, изменив свою позицию буквально за сутки.

Более того, результаты информационной войны для её участников могут оказаться важнее итогов вооруженных действий. Один из постулатов поведенческой социологии, который гласит: «Если ситуация определяется как реальная, то она реальна по своим последствиям». Информационная, то есть нематериальная победа имеет вполне осязаемые, материальные результаты. Так, отток иностранного капитала из России в результате войны составил около $7 млрд, российские компании испытывают серьёзные затруднения на фондовом рынке, многим из них пришлось отложить IPO на неопределенный срок. Позиции рубля по отношению к доллару заметно пошатнулись. Кроме того, Россия испытывает серьезные затруднения в политико-дипломатических отношениях с рядом государств, международных режимов и организаций: ВТО, G8 и другими. Для России обострились угрозы размещения американской ПРО на территории Польши, а также вступления Грузии в блок НАТО. Несомненно, обозначенные негативные процессы связаны с самим фактом вступления России в вооруженный конфликт, а также с текущим состоянием мировой экономики, однако роль информационной войны в ухудшении политического и экономического положения России игнорировать невозможно. Результаты информационного конфликта имеют значительное влияние на процесс принятия важнейших политических решений в мире. В одной из заметок, посвященных информационной войне, «Независимая газета» отмечает, что жители развитых стран среднего возраста, чья точка зрения обычно формируется с помощью телеэфира, «составляют основной „костяк“ избирателей в таких странах и принадлежат к тем, кто принимает или готовит основные решения. Последние же принимаются как раз на основе полученной информации и сформированного отношения к тем или иным событиям»3. Таким образом, мировая политическая элита использует результаты информационных войн как платформу для легитимации своих решений и действий. Преследуя собственные политические интересы, в результате столкновения Россия- Грузия, руководство некоторых западных стран сегодня ведет диалог с Россией как с агрессором и инициатором войны. Мировое общественное мнение и многочисленные антироссийские материалы СМИ позволяют им это делать. «На мнение элит, которые принимают фундаментальные решения, информационная политика прямо не влияет», — приводит Интернет-газета «Взгляд» позицию члена Общественной палаты Максима Шевченко, — «И все пасьянсы в больших кабинетах разложены задолго до начала военных действий. Стало быть, была какая-то задача. Задача не показывать объективно грузино-осетинский конфликт»4. Крайняя позиция экспертов заключается в том, что сегодня превосходство в войне можно получить исключительно с помощью использования информационно- пропагандистских технологий. Они считают, что сила и диапазон возможностей информационного оружия достигли таких высот, что при его грамотном использовании традиционные средства вооруженной борьбы не имеют значения. Пожалуй, эту позицию можно назвать преувеличенной. Тем не менее, исход информационной войны с Грузией показал, что использование коммуникационных техник способно существенно скорректировать политические результаты вооруженного конфликта. Уже на протяжении многих лет международные военные действия сопровождаются информационными атаками, роль которых возрастала с течением времени. Они стали непременным элементом вооруженных столкновений. Показательными примерами служат события в Косово, война в Ираке, а также настоящий конфликт. Информационная война перестала быть второстепенным фактором, красивым дополнением к «основным» событиям и превратилась в один из важнейших механизмов ведения битвы, о котором говорят наравне с использованием вооруженных сил и техники. Однако ход событий в столкновении России и Грузии позволяет сказать, что статус информационной войны вышел на новый уровень. Во- первых, в отличие от прежних конфликтов на информационном поле, коммуникационное противостояние, начавшееся в августе 2008 года, получило массовый общественный резонанс и подверглось экспертизе практически всех СМИ разных стран, которые освещали вооруженные действия. Во-вторых, конфликт носил поистине глобальный характер: на стороне Грузии выступил целый блок стран, каждая из которых предоставила имеющиеся ресурсы. Что касается первой выявленной особенности, необходимо пояснить, что ранее ход информационной войны дискутировался в основном профессиональным сообществом, а также в специализированных и политических изданиях. Столкновение России и Грузии — это, пожалуй, первый беспрецедентный случай в мировой практике, когда ход информационной войны стал достоянием настолько широких общественных кругов. Все, кто хотя бы поверхностно следил за развитием событий, принимали в расчет информационную составляющую и сопоставляли результаты войны реальной и медийной. Таким образом, в данном случае массовое сообщество впервые стало не объектом управления PR-технологий, а сознательным субъектам, признающим сам факт ведения информационной войны и наблюдающим за ее развитием. Тем не менее, феномен массового признания факта информационной войны почти не отразился на ее эффективности. Грузии, ведущей целенаправленную игру в области коммуникаций, удалось позиционировать себя как жертву конфликта. Несмотря на массовые обсуждения информационной войны, люди все равно впитывали передаваемые сообщения, которые сформировали их восприятие. Постоянное, целенаправленное нагнетание событий, предоставление СМИ все новых информационных поводов, а также использование совокупности креативных приемов делают ход информационной войны крайне привлекательной для общественности. Развертывание событий на экранах телеканалов завораживает публику и даже вызывает азарт. «Война — подлинная трагедия, а народ сидит у телевизоров и болеет, как за Олимпиаду. И чуть ли не готов кричать „Оле! Оле! Оле!“»5, — пишет «Российская газета». «Такие реакции связаны с пристрастием к жанру реалити-шоу», — приводит она мнение социолога Ивана Климова. «Все современные войны для большинства людей показываются в жанре информационного сериала»6, — уверен социолог Михаил Черныш. Информационный сериал вырывает аудиторию из реальности, создавая ощущение просмотра очередного увлекательного кинопродукта. Естественно, этот процесс сопровождается нагнетанием уровня эмоционального восприятия и сопереживания. Однако в дальнейшем ощущение шоу заканчивается, и накопленные эмоции реконструируются в образы «союзников» и «врагов», «плохих» и «хороших» государств, честных и бесчеловечных политических деятелей. Таким образом, в случае конфликта Россия-Грузия информационная война впервые стала общественным достоянием. Тем не менее, открытый характер информационного противоборства не снизил его эффективности. Данный факт в значительной степени ставит под сомнение принятый в теории связей с общественностью постулат о том, что эффективность PR-технологий во многом обусловлена скрытым характером их воздействия. Вторая обозначенная выше особенность информационной войны Россия-Грузия — ее глобальный характер. Ставка Грузии на информационную составляющую в конфликте и заблаговременность ее подготовки в сфере коммуникаций не вызывает сомнения. Тем не менее, очевидно, что Грузия не обладает самостоятельными ресурсами для проведения эффективной международной информационной кампании. В стране нет необходимого количества высокопрофессиональных специалистов и агентств в области международных коммуникаций, а также СМИ, имеющих международный охват. США и западные правительства, оказали Грузии значительную материальную, техническую и интеллектуальную поддержку для проведения информационной кампании. «Все дело в эффективности американской системы пропаганды и ее способности целенаправленно воздействовать на европейские СМИ. Американские и европейские СМИ выступали согласованно, синхронно, это значит, что направляли информационную агрессию из Белого дома. И план информационного прикрытия грузинской кампании разрабатывался не менее года. Ведь скоординировать действия западных СМИ можно только заранее, выработав единую смысловую позицию и дав определенные указания о подготовке информационных материалов и выгодных агрессору комментариев», — комментирует доктор политических наук, профессор Дипломатической академии Игорь Панарин. Тщательность подготовки к информационной войне Грузии, а также ее союз со множеством развитых государств имеют множество доказательств. Например, это задержка информационного освещения конфликта до вступления в него России; однобокое освещение событий с антироссийских позиций многими международными СМИ; уход трансляции американского телеканала Fox News на рекламную паузу после того, как осетинская девочка в прямом эфире обвинила Саакашвили в агрессии. Данная ситуация свидетельствует о вступлении мира в новую эпоху информационных войн, не локального или национального, а глобального характера. На арену информационного противостояния выходят не национальные государства, а блоки стран, объединенные едиными международным политическим интересом. При этом необходимые ресурсы — материальные, технические, новостные, человеческие, интеллектуальные — могут находиться в абсолютно разных уголках мира, но работать как единая система и механизм реализации информационной войны. «Замечу, что до сих пор ничего аналогичного не происходило. Во время конфликта отрабатывали новую модель с использованием не только американских СМИ. Россия впервые столкнулась с таким системным информационным накатом»8, — отмечает Игорь Панарин. Более того, в глобальное информационное противостояние постепенно втягиваются не только политические силы, но и коммерческие структуры. В ходе информационной войны с Россией Грузия использовала услуги иностранных PR- агентств. По данным американской газеты Washington Post, в апреле 2008 года был подписан контракт с американской консалтинговой фирмой Orion Strategies, собственником которой является Ренди Шенемани, советник по внешней политике кандидата в президенты США Джона Маккейна. Сумма контракта оценивается всего в $200 млн. Кроме того, британская газета Times сообщает, что Грузия также подписала контракт с бельгийским PR-агентством9. Грузинское информационное обеспечение в ходе конфликта демонстрирует глубокое участие крупнейших коммерческих международных коммуникационных сетей в политическом противостоянии государств. Важно понимать, что сотрудничество политического руководства страны с международным PR-агентством — это больше, чем подписанный контракт и отношения «клиент-заказчик». Для обслуживания интересов государств, тем более антикризисного характера, агентство должно пользоваться особой квотой доверия со стороны политической верхушки и в тоже время в значительной степени находиться под ее контролем. Неэффективное выступление России в информационной войне, которое не вызывает сомнений, также является доказательством консолидации политической и бизнес-элиты на международном уровне, а именно политической верхушки государств, руководителей высшего звена международных коммуникационных сетей и собственников ведущих мировых СМИ. В настоящее время Россия имеет абонентский контракт с Ketchum, который оценивается в $1,9 млн, а также с бельгийским GPlus. Условия типичного абонентского контракта с PR-агентством всегда предполагают предотвращение информационных угроз вокруг клиента и реализацию оперативной антикризисной программы в случае необходимости, возможно, за дополнительные средства. Тем не менее, в ситуации с Грузией никаких шагов для спасения репутации России ни одним из агентств предпринято не было. С другой стороны, анализ вышедших материалов в иностранных СМИ приводит к выводу о том, что некоторые из них намеренно скрывали или искажали факты, компрометируя Россию. В августе-сентябре российская Интернет-газета «Взгляд» провела специальную кампанию по сбору материалов, демонстрирующих агрессивное поведение иностранных СМИ по отношению к России, имевших отношение к конфликту с Грузией. Так, в одном из своих выпусков, газета описала случай, когда один из ведущих испанских телеканалов RTVE показала в программе новостей ролик с популярного любительского портала YouTube, где грузинские солдаты расстреливают мирные кварталы Цхинвала. Однако комментарий репортера сообщал о том, что на видео изображены обстрелы Цхинвала российскими войсками10. При этом несколькими днями ранее «Взгляд» описывала игнорирование ведущими международными телеканалами видео с YouTube, защищающего интересы России, со ссылкой на непрофессиональность любительских видео, смену повестки дня и другие факторы11. Намеренное манипулирование информацией — не единственный неэтичный прием, примененный объединенной политико-информационной коалицией против России. Сегодня есть документальные свидетельства съемки подставных видеороликов о нанесенном Цхинвалу ущербе и страданиях мирного гражданского населения Осетии, которые распространялись среди иностранных СМИ. Например, подобные материалы выложил на своем портале Sostav.ru. Профессиональное использование подобных механизмов делает виртуальные, смоделированные события, более реальными, чем те, которые происходили на самом деле. «…На наших глазах происходит сращивание виртуальной войны с реальной, а иногда и подмена первой второй. В западном эфире не было атаки на ночной Цхинвал, не было „картинок“ его разрушения, значит, всего этого и в природе не было», — резюмирует «Российская газета». Наконец, в интервью Интернет-газете «Взгляд» Игорь Панарин прямо заявил о том, что грузинские войска занимались целенаправленным обстрелом журналистов на территории Цхинвала. «Журналисты, которых ранили, говорят, что в глазах грузинских военных они ясно читали приказ: добивать. Шла целенаправленная вооруженная атака на журналистов», — отмечает Панарин.

Таким образом, устранялась угроза распространения кадров и видеосъемок, компрометирующих Грузию, а также наносился дополнительный ущерб репутации России, которая не смогла обеспечить безопасность иностранных журналистов на территории города. Несмотря на стремление к этизации международной PR-практики и введение строгих этических стандартов, российско-грузинский конфликт показал, что мировая политическая и PR-элита готовы существенно преступить нормы морали с целью информационной дискредитации врага. Значительное количество экспертов, в частности российских, безоговорочно оправдывают применение неэтичных технологий в ведении информационной войны. «Ожидать от прессы в этой ситуации объективности — все равно, что надеяться на беспристрастность футбольного фаната. В таких случаях принято говорить: „На войне, как на войне“»15, — констатирует «Российская газета». Таким образом, информационная война в современном мире стала легитимным средством политической борьбы. Несмотря на то, что значительная часть общества осознает процесс целенаправленной информационной атаки на противника и допускает возможность использования «грязных» технологий, оно все равно поддается манипулированию со стороны СМИ. В итоге в коммуникационном противостоянии побеждает не тот, кто говорит правду, а тот, кому удалось показать зрителям более увлекательный «информационный сериал» и предельно четко обосновать свою позицию. В целом, анализ информационных заметок и сюжетов в СМИ показывает высокую степень корреляции между характером освещения конфликта Россия-Грузия и привычной тональностью публикаций о России в медиа каждого отдельно взятого государства. Кроме того, несомненно, прослеживается корреляция между степенью благоприятности политико-дипломатических отношений России с каждым из государств и характером освещения конфликта в СМИ этой страны. Как уже отмечалось выше, наиболее обличительные по отношению к России публикации и сюжеты вышли в британских и американских СМИ. Наиболее лояльно настроенными по отношению к России оказались итальянские и немецкие медиа. Таким образом, заведомо сформированные стереотипы по отношению к участникам информационной войны, а также политическое давление международных кругов имеют первостепенное значение в подаче новостного материала. Они способны повлиять на то, какую позицию займут СМИ в ходе конфликта и насколько далеко зайдут журналисты в обличении противников. С другой стороны, анализ материалов СМИ по результатам информационной войны дает достаточно объективное представление о расстановке геополитических сил в мире.

[править] Ссылки

• Особенности информационной войны в современном мире. На примере грузино-южноосетинского конфликта в августе 2008 года

[править] Примечания